Омская муза 4

«Я Вам не скажу за всю Одессу, (Записки «акына») но за Омск замолвлю пару слов…»

Юбилей города Омска. 280 лет. Мы, группа омских литераторов (как членов Союза российских писателей, так и без "клейма"), сидим на лавочке в сквере напротив Транспортной Академии и привлекаем автографами потенциальных покупателей нашей продукции (превосходной, по моему мнению, книги "Складчина-2" - плоду наших трудов). Покупателей негусто, хотя книга прекрасно оформлена и стоит всего "пять трамвайных билетов". В голову лезут разные мысли. Вспомнил, как сорок лет назад я впервые увидел фотографию этого сквера в "Огоньке". В тот же момент я понял: Омск без меня существовать не может. И под ухмылки друзей и знакомых (а то и прямого причисления меня к великому братству идиотов) я покинул — добровольно! — Одессу. Откровенно говоря, не только цветная фотография сквера привлекла меня тогда; я бежал от извечного одесского проклятия «Чтоб ты жил на одну зарплату!» и, что самое главное, я искал интересную работу, в которой мог бы проявить свои знания, трудолюбие и — конечно же! — талант. И я получил искомое: прекрасную творческую работу, которая, кстати, дала мне возможность жить только на одну зарплату.

Сорок лет из своих шестидесяти восьми я проживаю в этом городе. Здесь родились мой сын и внуки. На омском кладбище покоятся мои родители. Конечно, во мне осталось "чего-то одесского", но я уже омич, что дает мне право "сказать за этот город пару слов". "Сказать" я буду в манере жителей северных окраин нашей страны, которые, разъезжая по своей малой родине, слагают на ходу песни о том, что видят. О хорошем и, конечно, о плохом.
Мое путешествие по Омску началось сорок лет назад. Очень убогим показался мне зимний Омск при 42-градусном морозе. По улице им. Карла Маркса громыхал небольшой трамвайчик, заставляя немногих случайных прохожих в страхе распластываться на степах ветхих строений, чтобы не быть задавленными (сейчас там высятся здания театра для детей и молодежи и Дома союзов). Свою остановку — завод имени того же "основоположника" — я узнавал по запаху: задолго до нее возникали миазмы мыловаренного завода, замаскированные под "земляничное мыло" (с тех пор я, извините за подробность, не люблю мыться), а затем в нос шибала откровенная, ничем не замаскированная вонь мясокомбината... Да и сам завод, на котором я в то время работал, выглядел, прямо скажем, довольно-таки убого. Но на нем, первом месте моей "омской работы", я познакомился с удивительными людьми, они и до сих пор мои друзья. Большинство из них были "сосланы" в Омск "в наказание" за то, что окончили тот или иной институт: это были ленинградцы, киевляне, москвичи, ростовчане и, конечно же, одесситы. Не избежали знакомства со мной и коренные омичи. Моих друзей, людей разных национальностей, менталитета и темперамента объединяло одно: страстное отношение к работе (теперь все они, как и я, — омичи; многие из них достигли больших высот в науках, карьере, общественном положении). А еще нас объединял совместный отдых. Нам всегда было интересно друг с другом. Мы устраивали различные состязания, читали вслух полюбившиеся книги, участвовали (не без успеха) в туристических многоборьях и, что самое интересное, всегда обходились без алкоголя. И наши дети всегда были с нами, принимая участие в наших "мероприятиях". Они и сейчас дружны. Нам, правда, мало было отпущено времени на их воспитание: мы работали не по восемь, а по десять, двенадцать, а то и более часов в сутки (Родина требовала!). Но дети выросли нормальными гражданами. Людьми выросли.
А еще мы любили читать. В то время СССР была самой читающей страной. Читал весь Союз. Читали дома, в транспорте, в очередях и даже — в рабочее время. Помню, как весь наш ОНИИП в обеденный перерыв, в надежде получить в столовой, согласно меню, "мясо гов. без г.", читал на продуваемой морозным воздухом лестнице. Прочитанное становилось предметом обсуждения между собой, а то и на нашей "Мозаике", которая собиралась после работы в той же столовой: там наши же сотрудники знакомили всех с новинками поэзии, устраивались встречи с интересными людьми и пр., и пр. А в кинотеатре "Спутник" в клубе "Кинозал", действующем под эгидой Владимира Ивановича Бусоргина, мы знакомились с интереснейшими лентами мира, спорили об увиденном. А какие в то времечко ходили анекдоты! "Они делают вид, что нам платят, а мы делаем вид, что работаем"; "Развитой социализм — это когда без денег ничего не дают, а за деньги уже ничего нельзя купить". И даже генсеки коллекционировали эти анекдоты. "У меня уже есть два концлагеря анекдотов, — заявил один из них".
А Омск тем временем постепенно превращался в город-сад. Там, где раньше трамвай полз по рельсам, из-под которых ливнями вымывался балласт, — во всю длину улицы протянулся разделительный газон, затканный цветами. Да и сама улица стала проспектом, вытянувшись до железнодорожного вокзала. Обочины тротуаров превратились в цветочные клумбы, а заболоченная часть Иртыша — в современную набережную (ах, во что она опять превратилась!), мясокомбинат открыл великолепный, пахнущий только копченостями магазин, а на месте мыловаренного завода возник прекрасный, пахнущий долгостроем Дом печати. И из аэропорта пассажиры стали добираться до города в комфортабельных автобусах по Ленинградскому мосту, а не перебираясь по иртышскому льду, рискуя провалиться в полынью.
А затем настали другие времена: на дорогах стал царствовать его величество автомобиль. В угоду ему был снесен разделительный газон, сами по себе исчезли цветы с тротуаров, появились "штучной архитектуры" здания и киоски, узорчатыми чугунными оградами обнесли постоянно "действующие" лужи у хлебозавода №2... Да и в других местах по проспекту невозможно пройти даже в небольшой дождь. А у владельцев АО, ТОО, банков и т.д. и т.п. не хватает денег (а может быть, просто культуры), чтобы привести в порядок тротуары перед своими заведениями. Нет, я не призываю их засучить рукава и взять метлу или ручной каток для укатки асфальта, но если они отдадут малую толику своих доходов (добровольно) в казну города, с "целевым назначением", то руководство города, думаю, с удовольствием выполнит эту работу... А вот урны для мусора узорчатыми оградами не обрамляют. По той простой причине, что их на проспекте нет. Впрочем, если вы дотошно порасспросите местное население, может, кто и укажет их местонахождение (предварительно спросив, а что это такое).
Я не охаиваю свой родной город. Много в нем сделано для его благоденствия и развития культуры. Просто человеческая натура устроена, что всё хорошее, окружающее тебя, становится привычным, а всё плохое сразу же бросается в глаза.
Немного о культуре жителей Омска, тех, с кем сталкиваешься на улицах, в транспорте, на работе. Мне очень повезло в жизни: все мои сотрудники-коллеги никогда не то что не матерились, но даже не позволяли себе просто возвысить голос (это, конечно, не относится к большинству начальников отделов и некоторых директоров, с которыми я "имел честь" работать). На улицах же, в транспорте, в очередях мат сегодня - обычное, увы, явление... Вместо того, чтобы читать, как раньше, где и когда только можно, — все грызут семечки, сплевывая шелуху под ноги. Отцы семейств жуют жвачку, пуская пузыри, а их чада, их спутницы втискиваются в автобусы с мороженым, элегантно пачкая пассажиров...
По радио каждый день призывают вспомнить детство и позвонить родителям. Наверное, не многие пользуются этим напоминанием (а если хотя бы один из тысячи позвонил своим родителям. — одним добрым делом на земле стало бы больше). Я думаю, что если бы омское радио и телевидение ненавязчиво внушали каждый день правила элементарной этики своим слушателям и зрителям (многие из которых даже не подозревают о существовании правил оных) — население города нашего стало бы хоть немного, но
культурнее. И требуется-то вести такие передачи хотя бы одну-две минуты в сутки...
А через два десятка лет, к 300-летию Омска, который к тому времени будет окончательно признан культурным центром Сибири, я снова скажу несколько слов об этом славном городе: и под ухмылки своих друзей и знакомых я с этой "парой слов" поеду и Одессу "внедрять культуру". Но вы не отчаивайтесь, я обязательно вернусь. Если, конечно, в силу своего возраста, не останусь там навечно

Изра КРИВОРУЧКО