Гараж готовился к техосмотру. По этому поводу на багажнике дядиволодиного “Москвича” стояла бутылка и банка с квашеной капустой, вытащенной из кессона.
Вот вы спрашиваете, что лучше, мотоцикл или автомобиль?- начал дядя Володя, хотя никто ни о чем его не спрашивал. – Конечно мотоцикл. Уж очень здорово он способствует укреплению семьи. Вот у меня автомобиль теперь. Утром завел и – на работу. Вечером приехал и - к телевизору. А дома даже никто и не заметил, что ты весь день отсутствовал. А мотоцикл… Даже когда за хлебом поедешь, прощаешься с семьей, как будто в последний раз видишь. А если все же приехал обратно, то жена от счастья даже не знает что сказать.
Чтоб ты провалился со своим мотоциклом! Чтоб вас холера взяла!
Всю душу наизнанку вывернул! Даже предположить не могла, что с тобой случилось? Почему задержался? Продай его! Или он, или я! - А наутро жена сквозь дрему,- я так боюсь за тебя, продай его сегодня…
Да, да, конечно, шепчу в ответ, еще не вполне осознавая, что говорю. Но и она, и я знаем, что мотоцикл продан не будет. Разве можно продать мечту?! Летяще-рычащую мечту. Разве можно продать то ощущение, когда жена крепко охватив тебя, положив голову на твое плечо, сквозь свист ветра шепчет,- ну быстрее, ну еще капельку! И ты, выжимая из мотоциклавсе что можешь, едва удерживая его на вираже, врываешься на бешенной скорости в закрытый поворот. А встречный ветер наполняет твои легкие кислородом и ты пьянеешь то-ли от него, то-ли от шепота жены. А потом, она, гордая твоим уменьем рассказывает своим подругам об этой поездке.
А ты говоришь происшествия,- очнулся дядя Володя от романтических
воспоминаний молодости, разливая водку на правах хозяина. Никаких интересных, необычных происшествий с мотоциклистами не бывает. Так, мелочь одна: сломался, врезался. А чтоб что-нибудь серьезное, так еще ни один мотоциклист не сумел о серьезном рассказать.
-Вот, помню октябрь шестьдесят второго,- продолжал он развивать тему.
Погода как в Африке, как с той лягушкой, что сидит на голове у бегемота и на жизнь жалуется: кругом болото, сырость, дождь со снегом, комары переддохли – жрать нечего, и еще этот бегемот к заду прилип. Только не бегемот прилип к моему заду в том году, а мотороллер “Вятка” . Был такой. Замечательная машина. Только мощи маловато и тормоза- ни к черту. Да еще балку на которой двигатель с задним колесом крепиться все время перекашивает. Отсюда, ежели посмотреть сзади, переднее и заднее колеса букву ”Х” ихображают. И, опять-таки, из-за этого верткость у аппарата замечательная. Всю дорогу норовит перевернуться. Но я уже привычный был: чуть что, я ноги пошире и назем, а он между ногами валяется и рычит. Поднял его – и дальше, до следующего переворота.
Вот едуя, значит, на работу. Трамвайную линию пересек, смотрю на остановке Женька торчит. Начальник металлообрабатывающего цеха. Когда я в “Победу” вмазался, он мне потом раму выправлял и переднее колесо приваривал. Его тогда метров на пятнадцать отбросило. А на мне ни царапины. Только мордой очки об асфальт разбил. Так колесо еле отыскали. А у Женьки тоже мотороллер, и тоже “Вятка“. Замечательный мужик! И стоит на остановке в чем-то чистеньком, не то что я в кожане замызганом.
-Жкнька,-кричу, ты чего без аппарата?
-Да боюсь перевернуться – скользско.
-Садись, довезу.
-Перевернемся , ведь…
-Не успеем – тут всего метров пятьсот.
В общем, уговорил.
А надо сказать, что правая, моя сторона дороги, ремонтировалась и грузовики натаскали грязь на левую сторону. Едем мы, в натуре, по левой, а навстречу “Маз” и сигналит чтоб я всторону взял. Я ему и так, и эдак, головой, а он, стерва, на меня прет и лыбится сквозь ветровое.
Я рога вправо, ноги раздвинул, мотороллер, как и следовало, лег на бок и ревет, а Женька лежит в грязи и в унисон ему разные слова говорит. Его правую ногу двигателем прижало, а левая ступня на сиденьи осталась. Вцепился он, это, в мой кожан и, вместо того, чтобы самому подняться, усадил меня на эту, заднюю ногу. Повалил меня, значит. Сел я ему на ногу как на палку на колено, всей тяжестью ломаю и еще полами кожана ему физиономию накрыл. Вроде, он потише после этого выражаться стал, но зато разнообразнее. Кое как расцепились мы с ним. Я поднял мотороллер, Женька сам поднялся, чего-то мне на прощанье сказал и похромал на фирму.
Пришел я к нему перед обедом в кабинет со стаканом спирта.
-На, почисться, - говорю. –Спирт он все смоет.
Вечером, перед окончанием работы звоню ему. От души предлагаю,- Жень, давай отвезу домой, тебе ведь все равно уже. А он меня послал куда-то вместе с мотороллером, куда бы я и один не поместился.
Больше он мне никогда ничего не чинил, да и здороваться стал как-то сквозь зубы. И куда персущий ему юмор девался?
- Нет, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, - заключил дядя Володя, - вздрогнули, что-ли?