НЕ ЗАБЫТЬ …
Армреслинг! Ах, армреслинг! Ах, олимпийский вид спорта! Ах американцы!
Кто-то из “ихних” сказал: русские очень изобретательны, но ничего не доводят до конца. Так радио изобрел Попов, а запатентовал его Маркони, и, даже, памперсы, как рассказывал на сорокалетии космонавтики один из первых космонавтов, изобрели у нас, для космомонавтов. А теперь мы их покупаем. Не запатентовали! А по правилам этой “американской” борьбы - армреслинга, мы пацаны, боролись еще до войны. Помню как я, извиваясь всем тельцем от страшного напряжения, своей пятилетней лапкой укладывал руку своего отца, бывшего портового грузчика. А он счастливо-снисходительно улыбался. И называлась она тогда, эта борьба, да и теперь, у нас, называется - цыганской. Да, наверно, нет такого народа в мире, у которого бы не существовала разновидность этой игры.
Чего я завелся? Глядя по телевизору на эти соревнования, вспомнил время, когда и мне иногда доводилось участвовать в подобных сражениях.
То, о чем я расскажу, случилось когда мне было лет тридцать. Седьмого ноября мы, после изрядного возлияния, затеяли цыганскую борьбу. Я в ней не участвовал. В нашей компании я был в этом развлечении признанным лидером. Когда места после напряженной борьбы были распределены, мой отец попросил разрешения с кем-нибудь сразиться.
-Да что Вы, Наум Яковлевич, ведь Вам за шестьдесят, любой из нас младше раза в два. Что о нас скажут?
-А мы никому не скажем, все останется между нами.
Посовещавшись, ребята назначили противником отца, члена компании занявшего последнее место. Смущенно улыбаясь, пожав плечами, он уселся напротив и протянул отцу свою кисть, которая мгновенно оказалась прижатой к столу.
-Не, Наум Яковлевич, это нечестно – я еще не успел утвердиться, давайте еще раз.
- Ну как, утвердились? Начнем?
И во второй, и в третий и еще в который раз, результат оставался тот же. Остальных, охваченных азартом, постигла та же участь.
- Мальчики,- сказал отец,- я человек слова. Не знаю как вы, а я никому
не расскажу о нашей схватке.
И тут возник я. - Нюк (я с детства всегда звал ласково отца по имени, как это делала мать), давай попробуем со мной, всем своим видом давая понять, что не сомневаясь в своей победе.
К моему глубокому, нынче, сожалению, все оказалось как я предугадывал - я не подкачал. Не хватило тогда в моей душе сострадания к старости. Мне нынче за семьдесят. Наверно, надо было мне прожить еще много, много лет, стать стариком, чтобы понять чувства отца в тот момент.
А может я себя зря казню? Когда я был в расцвете сил, а сын был в девятом классе, он меня в той же компании, разделал как бог черепаху. Я был горд. Я, пожалуй, гордился им больше чем своими прошлыми победами, а их у меня было немало. Однажды, когда мне было далеко за сорок, меня попросили ребята из спортивного клуба быть их судьей. После того как они распределили свои места, я попросил разрешения сразиться с победителем. Я уложил всю команду, а ведь это были воллейболисты в самом пике своих возможностей.
Ни капли ущемленного самолюбия от поражения полученного от сына. Но, мне сдается, что это был совсем другой случай.
Отца давно уже нет… Больше сорока лет прошло с того вечера, а я все помню как будто все это произошло вчера.
Жаль, что нельзя вернуть того застолья…