НЕИСПОЛНЕННЫЙ МАРШ  МЕНДЕЛЬСОНА

  Есть лица, о которых говорят: отмечены печатью былой красоты. Так вот, лица тети Розы, несмотря на ее пышное имя, это определение не касалось-таки никаким концом, хотя ее золотая душа и все такое остальное оставалось вне всякой конкуренции.

Все ее называли "тетей Розой", хотя она не была ничьей тетей. Просто так ее величали в пивной, где она была и буфетчицей, и официанткой, и даже экспедитором. Эта пивная, на вывеске которой были изображены рак, держащий в клешне кружку пенящегося пива, и призыв "Пейте пиво с раками", находилась на спуске, ведущем в порт, и миновать ее не было никакой возможности. И весь портовый люд обычно говорил: "Пойдем к тете Розе". Там, действительно, можно было выпить кружку прекрасного голтянского пива и получить дюжину-другую раков. Потому как НЭП.

Нескрываемой мечтой тети Розы было выйти замуж. Но кто же возьмет в жены ну не то чтобы пожилую, но и не очень молодую женщину? И она молодилась. Нет, румяна она не пользовала. С помощью своей подружки паспортистки Зези тетя Роза уже три раза "теряла" паспорт, что позволяло ей в течение ряда лет оставаться на одном и том же возрастном уровне, привлекая таким образом потенциальных женихов своей "свежестью и невинностью".

Но портовой люд не заглядывал в ее паспорт. И золотая душа тети Розы тоже была ему без потребы, разве что выпить в долг кружку пива. Его больше привлекали ее внеконкурентные достоинства, щипля которые, он, портовой люд, своеобразно проявлял ей свою симпатию. По этой причине тетя Роза кокетливо взвизгивала, а ее и без того багровое лицо наливалось дополнительным румянцем, который не умещаясь на лице, распространялся на шею, низко декольтированную грудь и окончательно скрывался где-то за микроскопическим фартуком.

Но однажды пришел ОН. Одетый в не очень чистую робу, но с великолепной цветастой косынкой на шее, он громоздко прошел через зал и оперся на прилавок.

- Дюжину и две кружки!

Зажав своими багровыми клешнями миску с раками и нанизав на пальцы две кружки пива, он отошел к столику, упруго отодвинул плечом соседа - пардон, корешок, и расположил на мраморе свои припасы. Уничтожив раков и пиво, Жора-с-Херсона также неторопливо вышел из пивной и направился в порт на свой дубок. И с тех пор, когда его дубок привозил с Херсона арбузы, виноград с Аккермана или откуда еще чего, он брал у тети Розы неизменные две кружки пива и дюжину раков. Иногда он приносил ей пару арбузов, или корзину винограда, или еще чего, а она к дюжине раков добавляла еще несколько, делая вид, что просчиталась. И хотя Жора ни разу не проявил к ней внимания, щипля ее за внеконкурентные места, ее золотая душа чуяла, что все это неспроста. И она-таки была права. Настоящей женщине не надо много говорить, она и без того все понимает. А тетя Роза была настоящей женщиной. И однажды Жора произнес заветные слова.

- Роза, я имею сказать вам несколько слов. Пойдем завтра в Лондонскую и, якорь мне... пардон, Роза, если там нас не обслужат по первому разряду.

(Сборы тети Розы в ресторан - отдельная повесть).

- Розочка, что вы желаете?- протянул ей Жора меню в кожаном, с золотым тиснением переплете.

- Ах, Жора, вы так много повидали на свете, закажите что-нибудь иностранное, ну такое,.. - и она покрутила пальцами перед лицом.

- Вот это, и это, и ещё вот это,- ткнул Жора пальцем в меню. - Можете не спешить, у нас есть за что поговорить, многозначительно произнес он, глядя на тетю Розу.

В ожидании заказа они молча сидели, заливаясь поочередно румянцем. Тонкий психолог скрипач, понимая, что к чему, подошел к их столику и, изогнувшись дугой, исполнил с цыганским надрывом марш Мендельсона. Публика за соседними столиками с пониманием протянула бокалы в их сторону.

Жора таки потом сказал тете Розе несколько слов...

- Жоржик, я бы еще с удовольствием покушала такое жаркое. Какое нежное, Сходим как-нибудь еще раз? Жоренька, а как это называется? - ворковала тетя Роза на пути домой.

- Рагу из белой крысы, простодушно ответил Жора-с-Херсона.

И тут крыса, несмотря на то, что она была белой, проявила свой подлый характер. Издав серию непотребных утробных звуков, она начала выбираться на волю тем же путем, каким она попала в тетю Розу. В конце концов, это ей удалось, и она обосновалась на асфальте в окружении гарниров и закусок.

- Розочка, ты же сама просила что-нибудь такое,- и Жора покрутил в воздухе пальцами.

Ему, водившему по Черному морю утлый дубок, было непонятно, как из-за такого пустяка... Вот если бы шторм...

- Эх ты, елд херсонский, - прошептала тетя Роза с лицом зеленым, как у русалки. - Разве можно такое делать с приличной женщиной? Сгинь! Сама дойду, несмышленнышь!..

И тихо заплакала.

Больше в честь тети Розы марш Мендельсона не исполнялся.