ДОСТОИНСТВО

  Щенок был великолепен. Несмотря на то, что ему было всего три месяца от роду,  ростом он был уже              со взрослого боксера.  Экстерьер щенка обещал, что со временем он превратится в могучего красавца - московскую-сторожевую. В предвидении этого, щенок был назван Иртышом - по имени могучей сибирской реки, на берегу которой он в данный момент находился.

Щенок грыз ремень,  которым он был привязан к валявшейся на берегу коряге.  Он не собирался никуда бежать - просто ему некуда было девать свою энергию.

Время от  времени  он  прекращал это занятие и дурашливо вывалив язык облепленный  песком,  обозревал  окруживших  его пляжников,  глазевших на него - щенка дотоле неизвестной в Омске породы собак.

Когда ему  надоедало  и это занятие,  он,  насколько ему позволял поводок,  входил в реку и начинал с азартом,  клацая зубами,  хватать пенящиеся гребешки волн, вздымаемых снующими по реке судами.

Иногда, промахиваясь,  он  окунал морду в воду и начинал чихать и кашлять из-за попавшей в ноздри воды.

Когда мы уже собирались уезжать, рядом с моим мотоциклом остановились "ЖИГУЛИ".  Как только спутница водителя  открыла дверцу,  с  заднего сиденья черной молнией метнулся песик,  и хрипло рыча понесся к щенку.

 - Ромка!  Ромка!  Назад! Ко мне! - вопили владельцы "ЖИГУЛЕЙ", опасаясь за жизнь песика - щенок был раз в десять больше Ромки по весу.

Но Ромка знал, что делает. Ему необходимо было утвердить свое "Я". Он твердо знал, что перед ним щенок, и, что в соответствии  с  незыблемыми собачьими законами щенок должен принять позу повиновения - опрокинуться на спину,  поджать хвост и дать себя обнюхать.

И он не ошибся.  Инстинкт опрокинул щенка на спину, поджал  ему хвост и заставил подобострастно извиваться.  Он даже пытался верноподданически лизнуть Ромку в нос,  когда  тот  в встал  на задние лапы,  упершись передними в грудь Иртыша,  в попытке обнюхать пасть щенка.

Нечаянным ударом  лапы Иртыш сбил Ромку с ног.  Как пружинка взметнулся Ромка и рванулся к горлу  Иртыша, но  тот  же инстинкт властно остановил его - щенок лежал в позе повиновения.  А Иртыш, как назло, опять опрокинул Ромку. И чем больше кидался  обезумевший  песик на щенка,  тем чаще оказывался он поверженным.

Пляж хохотал.  Хохотали зеваки,  наблюдавшие за Иртышом, хохотали проходившие мимо пляжники, хохотали хозяева Ромки.

Ромка остановился. Затравленно посмотрел на окружающих - собаки очень хорошо понимают,  когда над ними смеются, и устремил свой взгляд на меня.  Очевидно, он соображал: маленьких трогать нельзя, но больших-то можно?!

На твердых  негнущихся ногах он медленно подошел ко мне, молча рванул меня за штанину,  не спеша направился к моему мотоциклу, высоко задрал заднюю лапку около переднего колеса, выразив этим жестом всю глубину презрения к нам,  неразумным людям, и улегся под своей машиной.

Больше мы для него не существовали.